“Мертвые души” по Чехову

Уже в первом абзаце рассказа «Хамелеон» обнаруживаются мотивы и Гоголя, и Достоевского, и Толстого. Чехов пишет: «Через базарную площадь идет полицейский надзиратель Очумелов в новой шинели и с узелком в руке. За ним шагает рыжий городовой с решетом, доверху наполненным конфискованным крыжовником. Кругом тишина… На площади ни души… Открытые двери лавок и кабаков глядят на свет божий уныло, как голодные пасти; около них нет даже нищих». Вот первый парадокс, напоминающий читателю Гоголя: на площади ни души, однако по ней идут два человека. В сознании

читателей Очумелов и городовой — герои с мертвыми душами.

Второй гоголевский мотив. На Очумелове новая шинель. Она неуместна летом. Об этом времени года свидетельствует решето с крыжовником в руках рыжего городового. Очумелов надел новую шинель в июле-месяце только потому, что хотел продемонстрировать свой чин, свое социальное положение. Но наличие еще одной детали разрушает уже начинающийся складываться гоголевский мир мертвых душ, над которым зловеще нависла шинель. Эта деталь — цвет волос городового. Он рыжий. За словом «рыжий» закреплен целый спектр значений. Одно из них относится к клоунаде.

За счет этой детали базарная площадь превращается в арену цирка, а происходящее на ней напоминает балаганное действие, комическое по своей природе.

Появление собачки еще больше напоминает цирк или уличное представление. Перед нами два клоуна (городовой и полицейский надзиратель) и собака. Характерна и происходящая замена. Выражение собаки больше напоминает выражение человеческого лица. «В центре толпы, растопырив передние ноги и дрожа всем телом, сидит на земле сам виновник скандала — белый борзой щенок с острой мордой и желтым пятном на спине. В слезящихся глазах его выражение тоски и ужаса». А у людей вместо лиц предметы. Человек утратил душу, превратился в предмет. У рыжего городового — решето с конфискованным крыжовником, у надзирателя — шинель, к действующим лицам присоединяется пострадавший Хрюкин, у которого роль лица выполняет укушенный палец.

У Достоевского, Гоголя, Толстого этой заменой создавалась трагическая атмосфера: что случилось с человеком, как он утратил себя, как произошла потеря Лица? У Чехова по-другому: там, где должно быть трагическое переживание, читатель сам может найти тайный смысл. Если у Толстого главное — дать читателю спасительные ориентиры, то А.П.Чехов доверяет читателю. Смех наиболее поучителен. Если человек смеется, то значит, может сопоставить, что есть норма, а где ее нарушение.

Но переходу к трагическим нотам мешает еще одна чеховская деталь — говорящие фамилии героев: Очумелов, Елдырин, Хрюкин. Только последняя может быть прочитана как свидетельство животного начала ее носителя. Фамилия Елдырин близка к словам «ялдыга», что в словаре В.Даля означает «гуляка, мот, проедала», и «елдыга» — «шеромыжник, сварливый и корыстный человек».

Но важнее всего фамилия главного героя — Очумелов. На ней лежит основная смысловая нагрузка. «Очуметь», по Далю, значит «одуреть, осаметь, забыться временно, быть в беспамятстве». Фамилия говорит о временном забытии героя, то есть о пребывании его за — бытием. У Очумелова спящее сознание, герой слаб умом. Такая трактовка тоже позволяет говорить о трагедии личности. Но это трагическое не абсолютно. Есть надежда, что сознание Очумелова проснется. И Чехов верил в эти возможности внутреннего «я». Отсюда рождалось особое понимание целостности жизни. Трагическое не присуще природе человека, а является следствием его неправильного выбора. Балаганное действо с переодеванием снимает возможность трагической интерпретации сюжета и пародирует ситуацию выбора, сводя ее исключительно в сферу быта.