Преступление и наказание в романе Федора Достоевского

Преступление Раскольникова началось не с убийства, а закончилось не признанием в полицейской конторе. Началось оно за год до совершения убийства ростовщицы — со статьи в газете, где Раскольников изложил свою жизненную позицию. Суть философии Раскольникова состояла в том, что он разделил людей на «обыкновенных» и «необыкновенных». «Обыкновенные» — это те, кто, невзирая на все жизненные невзгоды — нищету, унижение, — остаются покорными и безответными. «Необыкновенные» люди преступают все законы нравственности и становятся

вершителями человеческих судеб. Раскольников задавал себе вопросы: «Вошь ли я, как все, или человек?», «Тварь ли я дрожащая или право имею?» Своим преступлением он решил доказать себе и всем людям, что он не «вошь» и не «тварь дрожащая». Жизнь Родиона Раскольникова привела его к подобным размышлениям и выводам. Жизнь в абсолютной нищете, невозможность продолжать учебу, вынужденное существование на скудные средства матери, униженное положение сестры — все эти обстоятельства камнем легли на душу молодого человека и вызвали напряженную работу мысли. Сидя в трактире, он подслушал разговор между студентом и офицером о старухе-ростовщице. Он узнал «точно такие же мысли», что «наклевывались в его голове» («Одна смерть и сто жизней взамен — да ведь тут арифметика!»).

Далее последовал расчет — убить ростовщицу! Раскольников убедил себя, что задуманное им не является преступлением. До совершения убийства Раскольникову казалось, что он хорошо обдумал и точно рассчитал все возможные обстоятельства. Но реальная жизнь оказалась гораздо сложнее, чем его отвлеченные, «книжные» мечты. Вместо одной старухи процентщицы Раскольников был вынужден убить и ее младшую сестру — кроткую, забитую и бессловесную Лизавету, которая неожиданно вернулась домой и застала его на месте преступления. После убийства Раскольников случайно попал в полицию, где навлек на себя подозрение в совершении преступления. Началась его долгая и мучительная борьба со следователем Порфирием Петровичем. Раскольников пытался сбить следователя с толку, но в результате происходящей в нем внутренней борьбы и беспокойства сам способствовал своему разоблачению.

Раскольников ошибся не только в предположении, что все обстоятельства преступления могут быть взвешены и просчитаны. Еще больше он ошибся в самом себе, думая, что преступление не повлияет на его отношение к жизни и окружающим людям. Раскольников считал, что он ответствен за свои действия только перед самим собой и что суд других для него безразличен. Однако человек иногда даже не предполагает, до какой степени он связан с окружающим миром, с обществом, в котором живет. Поэтому после убийства ростовщицы Раскольников все больше ощущал мучительное чувство «разомкнутости и разъединенности с человечеством». Самые близкие люди — мать и сестра — стали для него почти чужими и бесконечно далекими. Постепенно Раскольников начал осознавать, что своим преступлением он поставил себя вне нравственных законов, по которым должны жить все люди. Он думал убить ненавистную ему, отвратительную и бесполезную старуху-ростовщицу, сосущую кровь бедняков, а «убил себя». Собственный суд, тот ад, что поселился в его душе, — вот наказание, которое его настигло и которого он не ожидал. Философия Раскольникова и его преступление привели его тому, что он как будто стал единомышленником Лужина, Свидригайлова, ростовщицы Алены Ивановны и всех тех «подлецов», против которых он восстал. Совесть, мучающая Раскольникова после убийства старухи-процентщицы, — то великое начало, которое объединяет его с человечеством. Оно живет в душе героя и не дает ему спокойно пожинать плоды своего преступления.

Крах выстраданной философии оказался таким мучительным, а нравственная пытка столь нестерпимой, что ни суд, ни каторга не стали более тяжелым наказанием.

Если бы Раскольников был другим человеком, способным лгать самому себе, не произошло бы и нравственного роста юноши. Совершив ошибку и осознав ее до конца, Раскольников не согнулся под тяжестью своей вины. Он нашел силы для возрождения. Гибель его мрачной и бесчеловечной «идеи» стала началом возрождения живого и человеческого начала его личности.

Перелом наступил тогда, когда он отказался от своих убеждений и принял убеждения Сони. И тут началась «новая история, история постепенного обновления человека, история постепенного перерождения его, постепенного перехода из одного мира в другой, знакомства с новою, доселе совершенно неведомою действительностью».