Женские образы в «Горе от ума» и «Евгении Онегине»

Комедия А. С. Грибоедова «Горе от ума» и роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин» — грандиозные по замыслу и содержанию произведения. Особое внимание в этих произведениях уделяется женским образам. Женщину, несомненно, ценили во все времена, писали ей стихи, защищали, дарили цветы. О женских образах в романе девятнадцатого столетия принято говорить «пленительные». Мне кажется, что Софье Фамусовой (главная героиня «Горе от ума») и Татьяне Лариной (главная героиня «Евгения Онегина») подходит именно это определение. Эти девушки — олицетворение

любви, жизни, счастья, молодости и женской прелести. Однако характеры у этих героинь довольно разные.

Софья — сложный для понимания человек. Противоречивость ее характера отметил Гончаров. Он писал, что Софья — это «…смесь хороших инстинктов с ложью, живого ума с отсутствием всякого намека на идеи и убеждения». «…В собственной, личной ее физиономии прячется что-то горячее, нежное, даже мечтательное». Татьяна же была женским идеалом для А. С. Пушкина: «Простите мне, я так люблю Татьяну милую мою!» В ней не было ничего не понятного читателю, и поэтому она сразу вызывала симпатию. Глубокой основой

ее образа является народность. Именно это помогло Татьяне победить высший свет, и в этой победе — залог победы духа народности над всем, ему противостоящим. Весь милый для Пушкина облик Татьяны сближен с исключительно поэтической русской природой — простой, лишенной экзотики. Отсюда возникает характерное противопоставление русской природы, деревенской жизни Татьяны, полной тихих и поэтичных прелестей, светской суете, где героиня вынуждена носить маску холодной и учтивой вежливости. Белинский писал: «Природа создала Татьяну для любви, общество пересоздало ее».

На мой взгляд, это не так. Попав в светское общество, она осталась той же чистой и возвышенной Таней, преданной деревне, своей полке книг, воспоминаниям о своей няне: «Татьяна смотрит и не видит, Волненье света ненавидит; Ей душно здесь.., она мечтой Стремится к жизни полевой, В деревню, к бедным поселянам, В уединенный уголок…» Она вовсе не стала светской дамой, в какую превратилась Софья, воспитывавшаяся в фамусовском обществе и оторванная от народности. В этом, на мой взгляд, и кроется главное различие этих героинь. Однако Софья тоже незаурядная личность. Ее своеобразие заключается в том, что она выбирает не чин, не знатность, не перспективного Скалозуба, а безродного Молчалина, то есть ищет только личные, моральные достоинства, свойственные конкретному человеку. Избрав Молчалина, Софья готова бороться за свой выбор и с мнением света, и с гневом отца, для которого «кто беден, тот тебе не пара», и даже с ядовитыми насмешками Чацкого. Образ Софьи интересен тем, что она и похожа, и не похожа на окружающих дам. Противопоставленная женскому лагерю как личность, героиня сближается с ним как социальный тип. Это умная, гордая девушка с сильным независимым характером и горячим сердцем. Но все ее хорошие задатки не получили, да и не могли получить, развития в обществе, где «Фамусовы и Скалозубы являются правителями страны». Наоборот, ложное воспитание привило Софье много отрицательных черт, сделало ее представительницей общепринятых в этом кругу взглядов. Она не понимает Чацкого, она не доросла до него, до его острого ума, до его логичной беспощадной критики. Не понимает она и Молчалина, который любит ее «по должности». Поступая наперекор моральным устоям общества, Софья, тем не менее, по-своему утверждает его устои. Например, стараясь использовать общество как оружие против Чацкого, она сама становится орудием в руках этого общества. Эта неопределенность Софьи и делает ее образ бесконечно трудным для понимания.

По мнению Пушкина, Софья начертана неясно. Неясность ее в том, что в ней совмещается, казалось бы, несовместимое: мечтательность и практичность, сентиментальность и властность, наивность и холодная расчетливость, способность на истинное страдание и ядовитая насмешливость над страдающим Чацким. Чертой, делающей Софью и Татьяну похожими, является чтение сентиментальных романов. Поэтому каждая героиня ждала от любви каких-то чудес, и ни одна из них не замечала недостатков своего возлюбленного: «Кокетка судит хладнокровно, Татьяна любит не шутя И предается, безусловно, Любви, как милое дитя…» Мне кажется, что эти же слова можно сказать и о Софье, которая любит так же искренно и преданно. Вспомним, с каким чувством она рассказывала своей служанке Лизе о своем свидании с Молчалиным: «Возьмет он руку, к сердцу жмет, Из глубины души вздохнет, Ни слова вольного, и так вся ночь проходит, Рука с рукой, и глаз с меня не сводит». Софья страдает от того, что она не может открыто встречаться со своим любимым. Но по-настоящему она начинает страдать, узнав сущность Молчалина. Она путается из-за того, что ее обманули и она сама обманулась. Именно ее откровенность, искренность и непосредственность доказывают, что окружающее ее общество не убило в ней истинный народный характер.

Татьяна, как и Софья, воспитывалась на иностранных романах, поэтому Онегин рисуется воображению Татьяны в романтических красках: «Кто ты, мой ангел ли хранитель, Или коварный искуситель…» Пушкин иронически замечает по поводу этих романтических грез Татьяны: «Но наш герой, кто б ни был он, Уж, верно, был не Грандисон». Истинная душа Онегина познается Татьяной только после посещения деревенской усадьбы героя. Вглядываясь в обстановку онегинского кабинета, просматривая книги Онегина, Татьяна, наконец, начинает прозревать: «Кто ж он? Ужели подражанье, Ничтожный призрак, иль еще Москвич в Гарольдовом плаще, Чужих причуд истолкованье, Слов модных полный лексикон… Уж ни пародия ли он?» Белинский, высоко оценивший роль Татьяны, отметил: «Она поняла, наконец, что есть для человека интересы, есть страдания и скорби, кроме интереса страданий и скорби любви». Таким образом, у Татьяны исчезло романтическое восприятие жизни, точно так же, как и у Софьи. Драма, пережитая Софьей, является первым в русской литературе опытом изображения душевной жизни женщины, который позже затронул А. С. Пушкин, описав жизнь Татьяны. Анализируя прочитанные произведения, я с уверенностью могу сказать, что женские образы в литературе первой половины XIX века имеют поистине непреходящее значение. Они учат нас жить, поступать по совести, пробуждают в нас лучшие чувства, желание делать добро и всегда оставаться такими, какими нас сделала природа. И мне хочется верить, что хоть кто-нибудь из нас, читающих и любящих русских писателей, будет воспитываться на их произведениях и изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год, будет творить маленькое, бескорыстное добро.