Тема войны в творчестве Владимира Высоцкого

Есть в Киеве школа, где на стене класса висит обычная фотография из выпускного альбома. На ней — мальчишка, выпускник 85-го года, погибший в Афганистане, под его фотографией — знакомые до боли, обжигающие слова: «Тот же лес, тот же воздух и та же вода, только он не вернулся из боя...» Слова невоевавшего Высоцкого. Почему? Ведь песен о войне так много. Может, потому что ребята, воевавшие в Афгане, выросли и воспитывались на песнях Высоцкого, слушая их, задумывались о жизни, смерти и подвиге. Потому что Высоцкий был честен: черное называл

черным, а белое белым. А оправдывают доверие там — в Афганистане, там, где «чужие слова» и где «ненужные встречи»:

Темнота впереди — подожди!
Там стеною закаты багровые,
Встречный ветер, косые дожди,
И дороги, дороги, неровные.
Там чужие слова, там дурная молва,
Там ненужные встречи случаются.
Там сгорела, пожухла трава
И следы в темноте не читаются…

Песней «На братских могилах…» Владимир Высоцкий неизменно начинал свои выступления — в столичном Доме ученых, на Ленских приисках, в клубе донецкой шахты, на сборах хоккеистов, в изысканном парижском концертном зале. Словом, везде.

Но его не везде понимали. Они никак не могли понять, почему человек с набухшими жилами поет дома. Что это? Что его так беспокоит..? Особенно они не понимали, зачем песне заниматься этими проблемами. Действительно, о чем можно было так петь? Тогда, когда в таком дефиците были правда, искренность, открытость… Об этом он и пел. Люди всегда нуждались в очищении. В очищении от лжи, от двоедушия, которое, как радиация, въедается в кости и не выводится из организма. Высоцкий же был и остается противоядием от лжи, барьером против лицемерия. Поэтому, наверное, мы, скептики, никому не верящие на слово, волнуясь, слушаем человека навоевавшего.

А люди воевавшие были уверены, что он их боевой товарищ. Такая правда звучала в его военных песнях. А ему, когда началась война, исполнилось всего три года:

…Он молчал невпопад и не в такт подпевал,
Он всегда говорил про другое,
Он мне спать не давал, он с восходом вставал,
А вчера не вернулся из боя.

Высоцкий стал мостом понимания между поколениями, между дедами и внуками. Когда-то в одной анкете поэта спросили: «Ваше любимое место?» Высоцкий, который немало повидал, ответил: «Самотека, Москва» — «Ваша любимая песня?» — «Вставай, страна огромная…» Это была песня его детства. Москва 41-го года. Затемненная, неприступная, суровая. Здесь впервые пересеклись пути юного Булата Окуджавы, уходящего на фронт (позже он споет об этом: «Ты научил любви Арбат, а дальше, дальше наше дело…») и маленького Володи Высоцкого. Окуджава поднял уличную песню до вершин истинной поэзии, а вернее, простые и глубокие мысли облек в формулу уличной песни. Окуджава начал то, что продолжил потом Высоцкий. И вот на смену задумчивой доброте песен Булата Окуджавы — охрипший голос солдата, даже не голос — крик, несмолкаемый крик, как предвестник беды. Большая часть песен Высоцкого написана от первого лица, то есть поэт перевоплощается в своего персонажа, ставит себя на его место:

Мне этот бой не забыть нипочем.
Смертью пропитан воздух,
а с небосклона бесшумным дождем
падали звезды.
Вот покатилась, и я загадал:
выйти живым из боя…

Вот поэтому Высоцкий и получал письма от фронтовиков: «…Не тот ли вы Владимир Высоцкий, с которым я выходил из окружения под Оршей?», «Здравствуй Володя! После того, как тебя ранило осколком мины, я воевал еще год…»
Владимир пел о тех сторонах военной жизни, о которых мог знать только участвовавший в войне человек. Он ставил себя на место командира, приговоренного к расстрелу, сапера, совершающего подвиг, новобранца и многих других. Он настолько ярко описывает события, что y слушателя невольно создается картина происходящего:

Два провода голых, зубами скрипя, защищаю,
восхода не видел, но понял: вот-вот и взойдет!

А вот еще одно доказательство жизненности его военных песен. Давайте посмотрим, как перекликаются они со стихами Константина Симонова «Безыменное поле», написанными в июле 1942 вода:

Опять мы отходим, товарищ,
Опять проиграли мы бой,
Кровавое солнце позора
Заходит у нас за спиной…

А это строки из песни «Мы вращаем землю», написанные через десятилетия, но, тем не менее, достойные воинского салюта:

От границы мы землю вертели назад.
Было дело сначала.
Но обратно ее закрутил наш комбат,
Оттолкнувшись ногой от Урала.

Сам поэт говорит так о военных песнях: «Пишу песни о войне, конечно, не ретроспекции, а ассоциации. Если вы в них вслушаетесь, то увидите, что их сегодня модно петь, что люди из тех времен, ситуации из тех времен, а, в общем, и идеи, и проблемы — наши, нынешние.
Расчет в авторской песне только на одно — на то, что вас беспокоят точно так же, вам, как и мне, рвут душу и скребут по нервам несправедливости и горе людское». Наше поколение сравнивают с ростком, который, искривляясь, огибает придавивший его камень, но эта кривизна для поэта — норма. Можем ли мы понимать его песни? Хотим ли? Наверное, да. Все мы когда-нибудь задаем себе вопрос: а смог бы я тогда? И пытаемся ответить на него всю жизнь. Песни Высоцкого заставляют нас думать о дружбе, о дружбе в первозданном смысле этого слова:

Их восемь, нас — двое,
Расклад перед боем
Не наш, но мы будем играть.
Сережа, держись,
Нам не светит с тобою,
Но козырь надо равнять.
Я этот небесный квадрат не покину,
Мне цифры сейчас не важны,
Сегодня мой друг защищает мне спину,
А, значит, и шансы равны…

Они учат смотреть на любовь не как на минутное развлечение: Она пришла, чтоб пригласить тебя на жизнь… И о чести, совести, долге мы тоже узнали из его песен:

И во веки веков, и во все времена
Трус, предатель всегда презираем.
Враг есть враг, и война все равно есть война,
И темница тесна, и свобода одна,
И всегда на нее уповаем…

Нет у Высоцкого песен просто о небе, только о земле или о море. Есть — о жизни, о мужестве, о готовности идти в разведку:

Давно смолкли залпы орудий.
Над нами лишь солнечный свет.
А чем проверяются люди,
Если войны уже нет?
Приходится слышать нередко
Сейчас, как тогда:
Ты бы пошел с ним в разведку?
Нет или да?

Владимир Высоцкий не воевал, не сидел в тюрьме, не был альпинистом, шахтером, спортсменом — он был Поэтом, Художником слова.

Он не допел, не досказал всего,
Что было пульсом и в душе звучало,
И сердце отказало от того,
Что слишком долго отдыха не знало.
Он больше на эстраду не взойдет
Так просто, — вместе с тем и так достойно.
Он умер. Да.
— И все же он поет,
И песни не дадут нам жить спокойно…
(Н. Михалков. Памяти Высоцкого)