Поэтическое новаторство символистов

Литература конца ХІХ — начала ХХ века — один из наиболее интересных этапов развития мировой литературы. В сознании человечества еще живут прекрасные образы классической литературы ХІХ века, а уже новый век диктует свои критерии ценностей. Поэтому появляются литературные и художественные направления, течения, стили, среди которых новое литературное направление, которое получило название символизм.

Поэзия, согласно теории символистов, должна подходить к действительности через тонкие наметки и полутона. Красота и истина

постигают не сознанием, а интуицией.

Символ для символистов — это не общепризнанный знак. От реалистичного образа он отличается тем, что передает не объективную сущность явления, а собственно индивидуальное представление поэта о мире, чаще всего не определенное:

Тень несозданных созданий

Колыхается во сне,

Словно лопасти латаемый

На эмалевой стене.

(В. Брюсов. «Творчество»)

Хотя символизм был широко признан русской поэзией, родиной его считается Франция. Там он сложился как направление еще в 70—80 годы XIX века. Большинство символистов были выразителями идей декаданса, отбивая пессимистические

настроения, создавая символы смерти. Но к символам обращались и поэты, которые занимали прогрессивные позиции, например, бельгийский поэт Эмиль Верхарн, немецкий драматург Гауптман, бельгийский драматург Метерлинк, автор драмы «Синяя птица».

Западноевропейская поэзия имела большое влияние на русскую литературу. Это влияние заключалось в становлении новой концепции человека. Концепцию определили французские поэты Шарль Бодлер и Поль Верлен.

Шарль Бодлер в самых выдающихся сборниках своих произведений «Цветы зла» и «Малые поэзии в прозе» признавал несправедливость существующего буржуазного мира, но симпатию к обездоленным выражал пессимистически.

Основоположником французского символизма по праву считается Поль Верлен. Его произведения из сборников «Хорошая песня», «Романсы без слов», «Мудрость» преисполненные мотивов печали, одиночества, религиозной мистики.

Эти же мотивы переняли у французских русские символисты:

Полностью жизни принять мы не смеем

Тяжести счастья поднять не умеем,

Звуков хотим, – но созвучий боимся,

Праздным желаньем пределов томимся,

Вечно их дорогим, вечно страдая, –

И умираем, не достигая.

(Из. Гиппиус. «Предел»)

Но большинство русских символистов не только поддержали сущность новой концепции, но и доработали ее, переосмысливая исторические события, как собственные, а развитие истории, развитие жизни считали достижениями внутреннего мира человека. Таким образом, если личность за короткое время преодолеет суетность жизни, значит она сумеет присоединиться к вечным законам, которые существуют не абстрактно, а конкретно:

В моей душе лежит сокровище

И ключ поручен только мнет!

Ты право, пьяное чудовище!

Я знаю: истина в вине.

(О. Блок. «Незнакомка»)

Русские символисты пытались объяснить сущность нового для русской литературы направления несколькими критическими статьями, однако их искусство было оторванным от жизни. И даже самые выдающиеся представители этого направления, оставаясь новаторами, не смогли слить воедино жизнь и творчество, возвращаясь к реализму.