Краткое содержание Кому на Руси жить хорошо (Николай Алексеевич Некрасов)

Однажды на столбовой дороге сходятся семь мужиков — недавних крепостных, а ныне временнообязанных «из смежных деревень — Заплатова, Дырявина, Разутова, Знобишина, Горелова, Неелова, Неурожайка тож». Вместо того чтобы идти своей дорогой, мужики затевают спор о том, кому на Руси живётся весело и вольготно. Каждый из них по-своему судит о том, кто главный счастливец на Руси помещик, чиновник, поп, купец, вельможный боярин, министр государев или царь. =

За спором они не замечают, что дали крюк в тридцать верст. Увидев, что домой возвращаться поздно,

мужики разводят костер и за водкой продолжают спор — который, разумеется, мало-помалу перерастает в драку. Но и драка не помогает разрешить волнующий мужиков вопрос.

Решение находится неожиданно: один из мужиков, Пахом, ловит птенца пеночки, и ради того, чтобы освободить птенчика, пеночка рассказывает мужикам, где можно найти скатерть самобраную. Теперь мужики обеспечены хлебушком, водкой, огурчиками, кваском, чаем — словом, всем, что необходимо им для дальнего путешествия. Да к тому же скатерть самобраная будет чинить и стирать их одежду! Получив все эти блага, мужики дают зарок дознаться, «кому живется

весело, вольготно на Руси».

Первым возможным «счастливцем», встретившимся им по дороге, оказывается поп. (Не у встречных же солдатиков и нищих было спрашивать о счастье!) Но ответ попа на вопрос о том, сладка ли его жизнь, разочаровывает мужиков. Они соглашаются с попом в том, что счастье — в покое, богатстве и чести. Но ни одним из этих благ поп не обладает. В сенокос, в жнитво, в глухую осеннюю ночь, в лютый мороз он должен идти туда, где есть болящие, умирающие и рождающиеся. И всякий раз душа у него болит при виде надгробных рыданий и сиротской печали — так что рука не поднимается взять медные пятаки — жалкое воздаяние за требу. Помещики же, которые прежде жили в родовых усадьбах и здесь венчались, крестили детушек, отпевали покойников, теперь рассеяны не только по Руси, но и по дальней чужеземщине; на их воздаяние надеяться не приходится. Ну а о том, каков попу почет, мужики знают и сами: им неловко становится, когда поп пеняет за непристойные песни и оскорбления в адрес священников.

Поняв, что русский поп не относится к числу счастливцев, мужики отправляются на праздничную ярмарку в торговое село Кузьминское, чтобы там расспросить народ о счастье. В богатом и грязном селе есть две церкви, наглухо заколоченный дом С надписью «училище», фельдшерская изба, грязная гостиница. Но больше всего в селе питейных, заведений, в каждом из которых едва успевают управляться с жаждущими. Старик Вавида не может купить внучке козловые башмачки, потому что пропился до грошика. Хорошо, что Павлуша Веретенников, любитель русских песен, которого все почему-то зовут «барином», покупает для него заветный гостинец.

Мужики-странники смотрят балаганного Петрушку, наблюдают, как офени набирают книжный товар — но отнюдь не Белинского и Гоголя, а портреты никому не ведомых толстых генералов и произведения о «милорде глупом». Видят они и то, как заканчивается бойкий торговый день: повальным пьянством, драками по дороге домой. Впрочем, мужики возмущаются попыткой Павлуши Веретенникова мерить крестьянина на мерочку господскую. По их мнению, трезвому человеку на Руси жить невозможно: он не выдержит ни непосильного труда, ни мужицкой беды; без выпивки из гневной крестьянской души пролился бы кровавый дождь. Эти слова подтверждает Яким Нагой из деревни Босово — один из тех, кто «до смерти работает, до полусмерти пьет». Яким считает, что только свиньи ходят по земле и век не видят неба. Сам он во время пожара спасал не накопленные за всю жизнь деньги, а бесполезные и любимые картиночки, висевшие в избе; он уверен, что с прекращением пьянства на Русь придет великая печаль.

Мужики-странники не теряют надежды найти людей, которым на Руси хорошо живется. Но даже за обещание даром поить счастливцев им не удается обнаружить таковых. Ради дармовой выпивки счастливцами готовы себя объявить и надорвавшийся работник, и разбитый параличом бывший дворовый, сорок лет лизавший у барина тарелки с лучшим французским трюфелем, и даже оборванные нищие. Наконец кто-то рассказывает им историю Ермила Гирина, бурмистра в вотчине князя Юрлова, заслужившего всеобщее уважение своей справедливостью и честностью. Когда Гирину понадобились деньги для того, чтобы выкупить мельницу, мужики одолжили их ему, не потребовав даже расписки. Но и Ермил теперь несчастлив: после крестьянского бунта он сидит в остроге.

О несчастье, постигшем дворян после крестьянской реформы, рассказывает мужикам-странникам румяненький шестидесятилетний помещик Гаврила Оболт-Оболдуев. Он вспоминает, как в прежние времена все веселило барина: деревни, леса, нивы, крепостные актеры, музыканты, охотники, безраздельно ему принадлежавшие. Оболт-Оболдуев с умилением рассказывает о том, как по двунадесятым праздникам приглашал своих крепостных молиться в барский дом — несмотря на то что после этого приходилось со всей вотчины сгонять баб, чтобы отмыть полы.

И хотя мужики по себе знают, что жизнь в крепостные времена далека была от нарисованной Оболдуевым идиллии, они все же понимают: великая цепь крепостного права, порвавшись, ударила одновременно и по барину, который разом лишился привычного образа жизни, и по мужику.

Отчаявшись найти счастливого среди мужиков, странники решают расспросить баб. Окрестные крестьяне вспоминают, что в селе Клину живет Матрена Тимофеевна Корчагина, которую все считают счастливицей. Но сама Матрена думает иначе. В подтверждение она рассказывает странникам историю своей жизни.

До замужества Матрена жила в непьющей и зажиточной крестьянской семье. Замуж она вышла за печника из чужой деревни Филиппа Корчагина. Но единственно счастливой была для нее та ночь, когда жених уговаривал Матрену выйти за него; потом началась обычная беспросветная жизнь деревенской женщины. Правда, муж любил ее и бил всего один раз, но вскоре он отправился на работу в Питер, и Матрена была вынуждена терпеть обиды в семье свекра. Единственным, кто жалел Матрену, был дедушка Савелий, в семье доживавший свой век после каторги, куда он попал за убийство ненавистного немца-управляющего. Савелий рассказывал Матрене, что такое русское богатырство: мужика невозможно победить, потому что он «и гнется, да не ломится».

Рождение первенца Демушки скрасило жизнь Матрены. Но вскоре свекровь запретила ей брать ребенка в поле, а старый дедушка Савелий не уследил за младенцем и скормил его свиньям. На глазах у Матрены приехавшие из города судейские производили вскрытие ее ребенка. Матрена не могла забыть своего первенца, хотя после у нее родилось пять сыновей. Один из них, пастушок Федот, однажды позволил волчице унести овцу. Матрена приняла на себя наказание, назначенное сыну. Потом, будучи беременной сыном Лиодором, она вынуждена была отправиться в город искать справедливости: ее мужа в обход законов забрали в солдаты. Матрене помогла тогда губернаторша Елена Александровна, за которую молится теперь вся семья.

По всем крестьянским меркам жизнь Матрены Корчагиной можно считать счастливой. Но о невидимой душевной грозе, которая прошла по этой женщине, рассказать невозможно — так же как и о неотплаченных смертных обидах, и о крови первенца. Матрена Тимофеевна убеждена, что русская крестьянка вообще не может быть счастлива, потому что ключи от ее счастья и вольной волюшки потеряны у самого Бога.

В разгар сенокоса странники приходят на Волгу. Здесь они становятся свидетелями странной сцены. На трех лодочках к берегу подплывает барское семейство. Косцы, только что присевшие отдохнуть, тут же вскакивают, чтобы показать старому барину свое усердие. Оказывается, крестьяне села Вахлачина помогают наследникам скрывать от выжившего из ума помещика Утятина отмену крепостного права. Родственники Последыша-Утятина за это обещают мужикам пойменные луга. Но после долгожданной смерти Последыша наследники забывают свои обещания, и весь крестьянский спектакль оказывается напрасным.

Здесь, у села Вахлачина, странники слушают крестьянские песни — барщинную, голодную, солдатскую, соленую— и истории о крепостном времени. Одна из таких историй — про холопа примерного Якова верного. Единственной радостью Якова было ублажение своего барина, мелкого помещика Поливанова. Самодур Поливанов в благодарность бил Якова в зубы каблуком, чем вызывал в лакейской душе еще большую любовь. К старости у Поливанова отнялись ноги, и Яков стал ходить за ним, как за ребенком. Но когда племянник Якова, Гриша, задумал жениться на крепостной красавице Арише, Поливанов из ревности отдал парня в рекруты. Яков было запил, но вскоре вернулся к барину. И все-таки он сумел отомстить Поливанову — единственно доступным ему, лакейским способом. Завезя барина в лес, Яков повесился прямо над ним на сосне. Поливанов провел ночь под трупом своего верного холопа, стонами ужаса отгоняя птиц и волков.

Еще одну историю — о двух великих грешниках — рассказывает мужикам божий странник Иона Ляпушкин. Господь пробудил совесть у атамана разбойников Кудеяра. Разбойник долго замаливал грехи, но все они были ему отпущены только после того, как он в приливе гнева убил жестокого пана Глуховского.

Мужики-странники слушают и историю еще одного грешника — Глеба-старосты, за деньги скрывшего последнюю волю покойного адмирала-вдовца, который решил освободить своих крестьян. Но не одни мужики-странники думают о народном счастье. На Вахлачине живет сын дьячка, семинарист Гриша Добросклонов. В его сердце любовь к покойной матери слилась с любовью ко всей Вахлачине. Уже пятнадцати лет Гриша твердо знал, кому готов отдать жизнь, за кого готов умереть. Он думает обо всей загадочной Руси как об убогой, обильной, могучей и бессильной матушке и ждет, что в ней еще скажется та несокрушимая сила, которую он чувствует в собственной душе. Такие сильные души, как у Гриши Добросклонова, сам ангел милосердия зовет на честный путь. Судьба готовит Грише «путь славный, имя громкое народного заступника, чахотку и Сибирь». Если бы мужики-странники знали, что происходит в душе Гриши Добросклонова, они наверняка поняли бы, что уже могут вернуться под родной кров, потому что цель их путешествия достигнута.

Веретенников Павлуша — собиратель фольклора, встретившийся мужикам — искателям счастья — на сельской ярмарке в селе Кузьминском. Этому персонажу дается весьма скудная внешняя характеристика («Горазд он был балясничать, Носил рубаху красную, Поддевочку суконную, Смазные сапоги…»), немного известно и о его происхождении («Какого роду-звания, Не знали мужики, Однако звали «барином»). За счет такой неопределенности образ В. приобретает обобщающий характер. Живая заинтересованность в судьбах крестьян выделяет В. из среды равнодушных наблюдателей за жизнью народа (деятелей разнообразных статистических комитетов), красноречиво разоблаченных в монологе Якима Нагого. Первое же появление В. в тексте сопровождается бескорыстным поступком: он выручает крестьянина Вавилу, покупая ботиночки для его внучки. Кроме того, он готов прислушиваться к чужому мнению. Так, хотя он и порицает русский народ за пьянство но убеждается в неизбежности этого зла: выслушав Якима, и сам предлагает ему выпить («Якиму Веретенников Два шкалика поднес»). Видя неподдельное внимание со стороны разумного барина, и «крестьяне открываются Миляге по душе». Среди предполагаемых прототипов В. фольклористы и этнографы Павел Якушкин и Павел Рыбников, деятели демократического движения 1860-х гг. Своей фамилией персонаж обязан, возможно, журналисту П. Ф. Веретенникову, несколько лет подряд посещавшему Нижегородскую ярмарку и публиковавшему отчеты о ней в «Московских ведомостях».

В лас — староста деревни Большие Вахлаки. «Служа при строгом барине, Нес тяготу на совести Невольного участника Жестокостей его». После отмены крепостного права В. отказывается от должности псевдобурмистра, но принимает на себя фактическую ответственность за судьбу общины: «Влас был душа добрейшая, Болел за всю вахлачину — Не за одну семью». Когда проблеснувшая со смертью Последыша надежда на вольную жизнь «без барщины… без подати… Без палки…» сменяется для крестьян новой заботой (тяжбой с наследниками за поемные луга), В. становится ходатаем за крестьян, «живет в Москве… был в Питере… А толку что-то нет!». Вместе с молодостью В. расстался с оптимизмом, боится нового, вечно угрюм. Но повседневная жизнь его богата незаметными добрыми делами. Так, например, в главе «Пир на весь мир» по его почину крестьяне собирают деньги для солдата Овсяникова. Образ В. лишен внешней конкретности: для Некрасова он прежде всего представитель крестьянства. Тяжелая его судьба («Не столько в Белокаменной По мостовой проехано, Как по душе крестьянина Прошло обид…») — судьба всего русского народа.

Гирин Ермил Ильич (Ермила) — один из наиболее вероятных претендентов на звание счастливца. Реальный прототип этого персонажа — крестьянин А. Д. Потанин (1797—1853), управлявший по доверенности имением графини Орловой, которое называли Одоевщиной (по фамилии бывших владельцев — князей Одоевских), а крестьяне перекрестили в Адовщину. Потанин прославился необычайной справедливостью. Некрасовский Г. своей честностью стал известен односельчанам еще в те пять лет, что служил писарем в конторе («Худую совесть надобно — Крестьянину с крестьянина Копейку вымогать»). При старом князе Юрлове его уволили, но затем, при молодом, единогласно избрали бурмистром Адовщины. За семь лет своего «царствования» Г. лишь единожды покривил душой: «…из рекрутчины Меньшого брата Митрия Повыгородил он». Но раскаяние в этом проступке чуть не привело его к самоубийству. Только благодаря вмешательству сильного господина удалось восстановить справедливость, и вместо сына Ненилы Власьевны служить отправился Митрий, причем «сам князь о нем заботится». Г. уволился, снял в аренду мельницу, «и стал он пуще прежнего Всему народу люб». Когда же мельницу решили продать, Г. выиграл торги, но у него не оказалось с собой денег, чтобы внести задаток. И тогда «чудо сотворилося»: Г. выручили крестьяне, к которым он обратился за помощью, за полчаса ему удалось собрать на базарной площади тысячу рублей.

Г. движет не меркантильный интерес, а бунтарский дух: «Не дорога мне мельница, Обида велика». И хотя «имел он все, что надобно Для счастья: и спокойствие, И деньги, и почет», на тот момент, когда крестьяне заводят о нем речь (глава «Счастливые»), Г., в связи с крестьянским восстанием, находится в остроге. Речь рассказчика, седоволосого попа, от которого становится известно об аресте героя, неожиданно прерывается посторонним вмешательством, а позже он и сам отказывается продолжать повествование. Но за этой недомолвкой легко угадывается как причина бунта, так и отказ Г. помогать в его усмирении.

Глеб— крестьянин, «великий грешник». Согласно легенде, поведанной в главе «Пир на весь мир», «аммирал-вдовец», участник битвы «под Ачаковым» (возможно, граф А. В. Орлов-Чесменский), пожалованный императрицей восемью тысячами душ, умирая, доверил старосте Г. свое завещание (вольную для этих крестьян). Герой соблазнился посуленными ему деньгами и сжег завещание. Этот «Иудин» грех мужики склонны расценивать как наитягчайший из когда-либо совершенных, из-за него-то им и предстоит «вечно маяться». Только Грише Добросклонову удается убедить крестьян, «что не они ответчики За Глеба окаянного, Всему виною: крепь!».

Добросклонов Гриша — персонаж, появляющийся в главе «Пир на весь мир», ему же целиком посвящен эпилог поэмы. «У Григория Лицо худое, бледное И волос тонкий, вьющийся С оттенком красноты». Он семинарист, сын приходского дьячка Трифона из деревни Большие Вахлаки. Семья их живет в крайней бедности, только щедрость Власа-крестного и других мужиков помогла поставить на ноги Гришу и его брата Савву. Мать их Домна, «батрачка безответная На каждого, кто чем-нибудь Помог ей в черный день», рано умерла, оставив на память о себе страшную «Соленую» песню. В сознании Д. образ ее неотделим от образа родины: «В сердце мальчика С любовью к бедной матери Любовь ко всей вахлачине Слилась». Уже в пятнадцать лет он преисполнился решимости посвятить жизнь народу. «Не надо мне ни серебра, Ни золота, а дай Господь, Чтоб землякам моим И каждому крестьянину Жилось вольготно-весело На всей святой Руси!» Он собирается в Москву учиться, пока же они вместе с братом по мере сил помогают мужикам: пишут для них письма, растолковывают «Положения о крестьянах, выходящих, из крепостной зависимости», трудятся и отдыхают «с крестьянством наравне». Наблюдения над жизнью окружающей бедноты, размышления о судьбе России и ее народа облекаются в поэтическую форму, песни Д. знают и любят крестьяне. С его появлением в поэме усиливается лирическое начало, прямая авторская оценка вторгается в повествование. Д. отмечен «печатью дара Божьего»; пропагандист-революционер из народной среды, он должен, по мысли Некрасова, служить примером для прогрессивной интеллигенции. В его уста автор вкладывает свои убеждения, свой вариант ответа на социальные и нравственные вопросы, поставленные в поэме. Образ героя придает поэме композиционную завершенность. Реальным прототипом мог быть Н. А. Добролюбов.

Елена Александровна — губернаторша, милосердная барыня, спасительница Матрены. «Добра была, умна была, Красивая, здоровая, А деток не дал Бог». Она приютила крестьянку после преждевременных родов, стала крестной матерью ребенка, «все время с Лиодорушкой Носилась как с родным». Благодаря ее заступничеству удалось вызволить Филиппа из рекрутчины. Матрена превозносит свою благодетельницу до небес, и критика (О. Ф. Миллер) справедливо отмечает в образе губернаторши отголоски сентиментализма карамзинского периода.

Ипат — гротескный образ верного холопа, барского лакея, оставшегося верным хозяину и после отмены крепостного права. И. хвалится тем, что помещик его «рукою собственной В тележку запрягал», купал в проруби, спас от холодной смерти, на которую сам же перед тем и обрек. Все это он воспринимает как великие благодеяния. У странников И. вызывает здоровый смех.

Корчагина Матрена Тимофеевна — крестьянка, ее жизнеописанию целиком посвящена третья часть поэмы. «Матрена Тимофеевна Осанистая женщина, Широкая и плотная, Лет тридцати осьми. Красива; волос с проседью, Глаза большие, строгие, Ресницы богатейшие, Сурова и смугла. На ней рубаха белая, Да сарафан коротенький, Да серп через плечо »; Слава счастливицы приводит к ней странников. М. соглашается «душу выложить», когда мужики обещают помочь ей в жатве: страда в самом разгаре. Судьба М. во многом подсказана Некрасову опубликованной в 1-м томе «Причитаний Северного края», собранных Е. В. Барсовым (1872), автобиографией олонецкой вопленицы И. А. Федосеевой. Повествование строится на основе ее плачей, а также других фольклорных материалов, в том числе «Песен, собранных П. Н. Рыбниковым» (1861). Обилие фольклорных источников, зачастую практически без изменения включенных в текст «Крестьянки», да и само название этой части поэмы подчеркивают типичность судьбы М.: это обычная судьба русской женщины, убедительно свидетельствующая о том, что странники «затеяли Не дело — между бабами Счастливую искать». В родительском доме, в хорошей, непьющей семье, М. жилось счастливо. Но, выйдя замуж за Филиппа Корчагина, печника, она попала «с девичьей воли в ад»: суеверная свекровь, пьяница свекор, старшая золовка, на которую невестка должна работать, как раба. С мужем, правда, ей повезло: лишь однажды дело дошло до побоев. Но Филипп только зимой возвращается домой с заработков, в остальное же время за М. некому заступиться, кроме дедушки Савелия, отца свекра. Ей приходится выносить домогательства Ситникова, господского управляющего, прекратившиеся лишь с его смертью. Утешением во всех бедах становится для крестьянки ее первенец Демушка, но по недосмотру Савелия ребенок погибает: его съедают свиньи. Над убитой горем матерью вершат неправедный суд. Вовремя не догадавшись дать взятку начальнику, она становится свидетельницей надругательства над телом своего ребенка.

Долгое время К. не может простить Савелию его непоправимой, оплошности. Со временем у крестьянки появляются новые дети, «некогда Ни думать, ни печалиться». Умирают родители героини, Савелий. Ее восьмилетнему сыну Федоту грозит наказание за то, что он скормил чужую овцу волчице, и мать ложится вместо него под розги. Но самые тяжкие испытания выпадают на ее долю в неурожайный год. Беременная, с ребятишками, она сама уподобляется голодной волчице. Рекрутский набор лишает ее последнего заступника, мужа (его забирают вне очереди). В бреду ей рисуются страшные картины жизни солдатки, солдатских детей. Она покидает дом и бежит в город, где пытается добраться до губернатора, и, когда швейцар за взятку пускает ее в дом, бросается в ноги губернаторше Елене Александровне. С мужем и новорожденным Лиодорушкой героиня возвращается домой, этот случай и закрепил за ней репутацию счастливицы и прозвание «губернаторша». Дальнейшая судьба ее также обильна бедами: одного из сыновей уже забрали в солдаты, «Дважды погорели… Бог сибирской язвою… трижды посетил». В «Бабьей притче» подводится итог ее трагической повести: «Ключи от счастья женского, От нашей вольной волюшки Заброшены, потеряны У Бога самого!» Часть критики (В. Г. Авсеенко, В. П. Буренин, Н. Ф. Павлов) встретила «Крестьянку» в штыки, Некрасова обвиняли в неправдоподобных преувеличениях, фальшивом, деланном простонародничанье. Однако даже недоброжелатели отмечали отдельные удачные эпизоды. Встречались и отзывы об этой главе как, лучшей части поэмы.

Кудеяр-атаман — «великий грешник», герой легенды, рассказанной Божьим странником Ионушкой в главе «Пир на весь мир». Лютый разбойник неожиданно раскаялся в своих преступлениях. Ни паломничество ко гробу Господню, ни отшельничество не приносят его душе успокоения. Угодник, явившийся К., обещает ему, что тот заслужит прощение, когда срежет «тем же ножом, что разбойничал», вековой дуб. Годы тщетных усилий заронили в сердце старца сомнение в возможности выполнения задачи. Однако «рухнуло древо, скатилося с инока бремя грехов», когда отшельник в порыве бешеного гнева убил проезжавшего мимо пана Глуховского, похвалявшегося своей спокойной совестью: «Спасения Я уж не чаю давно, В мире я чту только женщину, Золото, честь и вино… Сколько холопов гублю, Мучу, пытаю и вешаю, А поглядел бы, как сплю!» Легенда о К. заимствована Некрасовым из фольклорной традиции, однако образ пана Глуховского вполне реалистичен. Среди возможных прототипов — помещик Глуховский из Смоленской губернии, засекший своего крепостного, согласно заметке в «Колоколе» Герцена от 1 октября 1859 г.

Лавин Клим Яковлевич — мужик «присадистый, с широкой бородищею», с виду степенный и трезвый, на деле же «и пьяница, И на руку нечист… Бродяга, коновал… Бахвал мужик». Грамотный, с хорошо подвешенным языком. Он ведет жизнь паразита и посмеивается над трудящимися, недаром Влас недолюбливает К. При Последыше К. предлагает свою кандидатуру на должность бурмистра и успешно разыгрывает эту роль перед барином: «Чудит, во все мешается». Однако на практике все проблемы ложатся на плечи Власа. По косвенной вине К. гибнет Агап Петров. Образ К. все же не лишен некоторой привлекательности: Некрасов наделяет его скоморошьим остроумием. В главе «Пир на весь мир» красноречие К. сослужило добрую службу Овсяникову.

Нагой Яким — «В деревне Босове Яким Нагой живет, Он до смерти работает, До полусмерти пьет!» — так определяет себя сам персонаж. В поэме ему доверено выступить в защиту народа от имени народа. Образ имеет глубокие фольклорные корни: речь героя изобилует перефразированными пословицами, загадками, кроме того, формулы, схожие с теми, что характеризуют его внешность («Рука — кора древесная, А волосы — песок»), неоднократно встречаются, например, в народном духовном стихе «О Егории Хоробром». Народное представление о нераздельности человека и природы Некрасовым переосмысляется, подчеркивается единство труженика с землей: «Живет — с сохою возится, А смерть придет Якимушке — Как ком земли отвалится, Что на сохе присох… у глаз, у рта Излучины, как трещины На высохшей земле шея бурая, Как пласт, сохой отрезанный, Кирпичное лицо».

Биография персонажа не совсем типична для крестьянина, богата событиями: «Яким, старик убогонький, Живал когда-то в Питере, Да угодил в тюрьму: С купцом тягаться вздумалось! Как липочка ободранный, Вернулся он на родину И за соху взялся». Во время пожара он лишился большей части своего добра, поскольку первым делом бросился спасать картиночки, которые купил для своего сына («И сам не меньше мальчика Любил на них глядеть»). Однако и в новом доме герой принимается за старое, покупает новые картинки. Бесчисленные невзгоды лишь укрепляют его твердую жизненную позицию. В главе III первой части («Пьяная ночь») Н. произносит монолог, где его убеждения сформулированы предельно отчетливо: каторжный труд, результаты которого достаются трем дольщикам (Богу, царю и господину), а подчас и вовсе уничтожаются пожаром; бедствия, нищета — всем этим оправдывается мужицкое пьянство, и не стоит мерить крестьянина «на мерочку господскую». Такая точка зрения на проблему народного пьянства, широко обсуждавшуюся в публицистике 1860-х гг., близка революционно-демократической (согласно Н. Г. Чернышевскому и Н. А. Добролюбову, пьянство — следствие бедности). Не случайно впоследствии этот монолог использовался народниками в их пропагандистской деятельности, неоднократно переписывался и перепечатывался отдельно от остального текста поэмы.

Оболт-Оболдуев Гаврила Афанасьевич — «Барин кругленький, Усатенький, пузатенький, С сигарочкой во рту… румяненький, Осанистый, присадистый, Шестидесяти лет… Ухватки молодецкие, Венгерка с бранденбурами, Широкие штаны». В числе именитых предков О. — татарин, тешивший государыню дикими зверями, и казнокрад, замысливший поджог Москвы. Герой гордится своим родословным древом. Раньше барин «коптил… небо Божие, Носил ливрею царскую, Сорил казну народную И думал век так жить», но с отменой крепостного права «порвалась цепь великая, Порвалась — расскочилася: Одним концом по барину, Другим — по мужику!». С ностальгией вспоминает помещик об утраченных благах, объясняя попутно, что печалится не о себе, а о родине-матушке. Лицемерный, праздный, невежественный деспот, видящий назначение своего сословия в том, чтобы «имя древнее, Достоинство дворянское Поддерживать охотою, Пирами, всякой роскошью И жить чужим трудом». Вдобавок ко всему, О. еще и труслив: безоружных мужиков он принимает за грабителей, и им не скоро удается уговорить его спрятать пистолет. Комический эффект усиливается за счет того, что обвинения в собственный адрес звучат из уст самого помещика.

Овсяников— солдат. «…Был хрупок на ноги, Высок и тощ до крайности; На нем сюртук с медалями Висел, как на шесте. Нельзя сказать, чтоб доброе Лицо имел, особенно Когда сводило старого — Черт чертом! Рот ощерится, Глаза — что угольки!» С сироткой племянницей Устиньюшкой О. разъезжал по деревням, зарабатывая на жизнь райком, когда же инструмент испортился, сочинил новые присловья и исполнял их, подыгрывая себе на ложках. В основе песен О. лежат фольклорные приговорки и раешные стишки, записанные Некрасовым в 1843—1848 гг. во время работы над «Жизнью и похождениями Тихона Тростникова». Текст этих песен отрывочно обрисовывает жизненный путь солдата: война под Севастополем, где он был искалечен, халатный медицинский осмотр, где раны старика забраковали: «Второразрядные! По ним и пенцион», последующая нищета («Ну-тка, с Георгием — по миру, по миру»). В связи с образом О. возникает актуальная как для Некрасова, так и для позднейшей русской литературы тема железной дороги. Чугунка в восприятии солдата — одушевленное чудовище: «В рожу крестьянину фыркает, Давит, увечит, кувыркает, Скоро весь русский народ Чище метлы подметет!» Клим Лавин объясняет, что солдат не может добраться в петербургский «Комитет о раненых» за справедливостью: тариф на Московско-Петербургской дороге увеличился и сделал ее недоступной для народа. Крестьяне, герои главы «Пир на весь мир», пытаются помочь солдату и общими силами собирают только «рублишко».

Петров Агап — «грубый, непокладистый», по словам Власа, мужик. П. не хотел мириться с добровольным рабством, успокоили его лишь с помощью вина. Пойманный Последышем на месте преступления (нес бревно из господского леса), он сорвался и объяснил барину свое реальное положение в выражениях самых нелицеприятных. Клим Лавин инсценировал жестокую расправу над П., напоив его вместо порки. Но от перенесенного унижения и чрезмерного опьянения к утру следующего дня герой умирает. Такую страшную цену платят крестьяне за добровольный, пусть и временный, отказ от свободы.

Поливанов — «…господин невысокого рода», однако небольшие средства нисколько не мешали проявлению его деспотической натуры. Ему присущ весь спектр пороков типичного крепостника: жадность, скупость, жестокость («с родными, не только с крестьянами»), сладострастие. К старости у барина отнялись ноги: «Очи-то ясные, Щеки-то красные, Пухлые руки как сахар белы, Да на ногах — кандалы!» В этой беде Яков стал для него единственной опорой, «другом и братом», но за верную службу барин отплатил ему черной неблагодарностью. Страшная месть холопа, ночь, которую П. пришлось провести в овраге, «стонами птиц и волков отгоняя», заставляют барина раскаяться («Грешен я, грешен! Казните меня!»), но повествователь полагает, что прощения ему не будет: «Будешь ты, барин, холопа примерного, Якова верного, Помнить до судного дня!»

Поп — по предположению Луки, попу «живется весело, Вольготно на Руси». Сельский священник, встретившийся странникам на пути самым первым, опровергает это предположение: у него нет ни покоя, ни богатства, ни счастья. С каким трудом «достается грамота Поповскому сынку», сам Некрасов писал в стихотворной пьесе «Забракованные» (1859). В поэме эта тема появится снова в связи с образом семинариста Гриши Добросклонова. Беспокойно поприще священника: «Болящий, умирающий, Рождающийся в мир Не избирают времени», никакая привычка не защитит от сострадания умирающим и сиротам, «всякий раз намается, Переболит душа». Сомнительным почетом пользуется поп в крестьянской среде: с ним связаны народные суеверия, он и его семья — постоянные персонажи непристойных анекдотов и песен. Богатство же поповское ранее было обусловлено щедростью прихожан-помещиков, с отменой крепостного права покинувших свои усадьбы и рассеявшихся, «как племя иудейское… По дальней чужеземщине И по Руси родной». С переходом раскольников под надзор гражданских властей в 1864 г. местное духовенство лишилось еще одной серьезной статьи дохода, а с крестьянских трудов «копейками Живиться тяжело».

Савелий — богатырь святорусский, «с большущей сивой гривою, Чай, двадцать лет не стриженной, С большущей бородой, Дед на медведя смахивал». Когда-то в схватке с медведицей он повредил спину, и в старости она согнулась. Родная деревня С., Корежина, находится в лесной глуши, и оттого крестьяне живут относительно свободно («К нам земская полиция Не попадала по году»), хотя и терпят зверства помещика. В терпении и состоит богатырство русского крестьянина, но любому терпению есть предел. С. попадает в Сибирь за то, что живьем закопал в землю ненавистного немца-управляющего. Двадцать лет каторги, неудачная попытка побега, двадцать лет поселения не поколебали в богатыре бунтарский дух. Возвратившись после амнистии домой, он живет в семье сына, свекра Матрены. Несмотря на почтенный возраст (согласно ревизским сказкам, деду сто лет), он ведет независимую жизнь: «Семейки недолюбливал, В свой угол не пускал». Когда же его попрекают каторжным прошлым, весело отвечает: «Клейменый, да не раб!» Закаленное суровыми промыслами и людской жестокостью, окаменевшее сердце С. смог растопить лишь правнук Дема. Несчастный случай делает деда виновником Демушкиной смерти. Горе его безутешно, он уходит на покаяние в Песочный монастырь, пытается вымолить прощение «гневной матери». Прожив сто семь лет, перед смертью он произносит страшный приговор русскому крестьянству: «Мужчинам три дороженьки: Кабак, острог да каторга, А бабам на Руси Три петли… В любую полезай». Образ С., помимо фольклорных, имеет общественно-полемические корни. Спасший Александра II от покушения 4 апреля 1866 г. О. И. Комиссаров был костромичом, земляком И. Сусанина. Монархисты в этой параллели видели доказательство тезиса о царелюбии русского народа. Для опровержения этой точки зрения Некрасов поселил в Костромскую губернию, исконную вотчину Романовых, бунтаря С., причем Матрена улавливает сходство между ним и памятником Сусанину.

Трофим (Трифон)— «мужик с одышкою, Расслабленный, худой (Нос вострый, как у мертвого, Как грабли руки тощие, Как спицы ноги длинные, Не человек — комар)». Бывший каменщик, прирожденный силач. Поддавшись на провокацию подрядчика, он «снес один по крайности Четырнадцать пудов» на второй этаж и надорвался. Один из самых ярких и страшных образов в поэме. В главе «Счастливые» Т. хвалится счастьем, позволившим ему живым добраться из Питера на родину в отличие от многих других «лихорадочных, горячечных работничков», которых выкидывали из вагона, когда те начинали бредить.

Утятин (Последыш)— «худой! Как зайцы зимние, Весь бел… Нос клювом, как у ястреба, Усы седые, длинные И — разные глаза: Один здоровый светится, А левый — мутный, пасмурный, Как оловянный грош!». Имея «богатство непомерное, Чин важный, род вельможеский», У. не верит в отмену крепостного права. В результате спора с губернатором его разбивает паралич. «Не корысть, А спесь его подрезала». Сыновья князя боятся, что он лишит их наследства в пользу побочных дочерей, и уговаривают крестьян притвориться снова крепостными. Крестьянский мир дозволил «покуражиться Уволенному барину В останные часы». В день прибытия странников— искателей счастья — в деревню Большие Вахлаки У. наконец умирает,«тогда крестьяне устраивают «пир на весь мир». Образ У. имеет гротескный характер. Абсурдные приказания барина-самодура смешат крестьян.

Фогель Христьян Христианович — немец-управляющий, которого прислал в Корежину наследник Шалашникова. Крестьяне посмеивались над немчурой, непривычным к корежским комарам. После того как ему не удалось получить с крестьян оброк, он принудил их работать на «постройстве» дороги, а когда дорога была готова, Корежина оказалась доступна для исправника и прочей земской власти. Ф. беспрепятственно паразитирует на крестьянском труде: «У немца — хватка мертвая, Пока не пустит по миру, Не отойдя сосет!» При строительстве фабрики он придирается к голодным мужикам, копающим колодец, и их восемнадцатилетнее терпение лопнуло: по почину Савелия немца сталкивают в яму и засыпают землей.

Шалашников — помещик, бывший владелец Корежины, военный. Пользуясь удаленностью от губернского города, где стоял помещик со своим полком, корежинские крестьяне не платили оброка. Ш. решил выбить оброк силой, драл крестьян так, что «мозги уж потрясалися В головушках». Савелий вспоминает помещика как непревзойденного мастера: «Умел пороть! Он так мне шкуру выделал, что носится сто лет». Погиб под Варною, смерть его положила конец относительному благоденствию мужиков.

Яков — «про холопа примерного — Якова верного» рассказывает в главе «Пир на весь мир» бывший дворовый. «Люди холопского звания — Сущие псы иногда: Чем тяжелей наказания, Тем им милей господа». Таким был и Я. до тех пор, пока господин Поливанов, позарившись на невесту его племянника, не сбыл того в рекруты. Примерный холоп запил, но через две недели вернулся, сжалившись над беспомощным барином. Однако уже «мутил его враг». Я. везет Поливанова в гости к его сестре, на полпути сворачивает в Чертов овраг, распрягает лошадей и, вопреки опасениям барина, не убивает его, а вешается сам, на целую ночь оставляя хозяина наедине с его совестью. Такой способ мести («тащить сухую беду» — повеситься во владениях обидчика, чтобы заставить его мучиться всю жизнь) действительно был известен, особенно у восточных народностей. Некрасов, создавая образ Я., обращается к истории, которую поведал ему А.Ф. Кони (в свою очередь услышавший ее от сторожа волостного правления), и лишь незначительно видоизменяет ее. Эта трагедия — очередная иллюстрация пагубности крепостного права. Устами Гриши Добросклонова Некрасов резюмирует: «Нет крепи — нет помещика, До петли доводящего Усердного раба, Нет крепи — нет дворового, Самоубийством мстящего Злодею своему».